С Новым годом!!!

[Sichenko Sergey]

Поздравляю всех с Новым 5772 годом!!!
Пусть этот год будет для вас счастливым!

[Александр Барыбин]

Ух ты!
С новым годом!

[Andrey Feldshteyn]

Присоединяюсь к поздравлениям. Пусть этот год будет счастливым и мирным!

[Борис Эренбург]

Только что вернулся с моря - наблюдал юный месяц нового года.
Поздравляю всех.
Вряд ли этот год будет очень мирным - хотя, впрочем, будем надеяться...

[Sergei Tunin]

По-любому, желаю мира как нам, так и вам!

[Serghiy Fedko]

Ребята, с Новым годом!
И пусть нам всем будет счастье,
не зависимо от летоисчисления )))

[Александр Матис]

Мира и благополучия всем!

[Борис Эренбург]

10 дней после нашего Нового Года, до Судного дня, который вступает в пятницу, называются по-русски днями покаяния или в более дословном переводе грозными днями (в еще более дословном ужасными).
Это - период подведения итогов и подготовки к покаянию перед итоговой записью в книге Судеб... И основное пожелание в эти дни - "хорошей подписи" - сами понимаете, чьей...
Я вот дорисовываю все заготовки последнего времени...

[Andrey Feldshteyn]

С наступащим 2012-м!

Привет от Славы Бибишева:

[Борис Эренбург]

От дурного глаза...

[Борис Эренбург]

Моему вышеприведенному стиху про говно - то ли 24, то ли 12 лет. Не судите строго...
А вот тут случайно наткнулся на произведение Быкова - как мысли сходятся...

Копрофобическое*
11.12.2011

Проблема не в диктате, не в засилье коррупции — мне по фигу она, — а только в том, ребята, что в России ужасно много сделалось говна.
Вина Едра не в том, что там воруют, — богаче мы не станем все равно, — не в том, что там мухлюют и жируют; вина в другом — они плодят говно.
Мы сами им становимся отчасти, оно ползет проказой по стране, и каждый час, когда они у власти, не может не сказаться на говне.
Мы видим бесконечные примеры, особенно старается премьер. Вот Галич, помню, пел про говномеры — но тут утонет всякий говномер.
У нас и революция бывала, суровая, кровавая страда, — но человеческого матерьяла такого не бывало никогда:
сейчас, боюсь, процентов сорок девять в такое состоянье введено — не только революции не сделать, но даже путча. Чистое говно.
Иной юнец, позыв почуя рвотный, мне возразит: какая, право, грязь! Какие лица были на Болотной, какая там Россия собралась,
какое поколенье молодое стояло мирно вдоль Москвы-реки... Да, собралась. Но сколько было воя: раскачивают лодку, хомяки!
Продажные! Им платят из Америк! Все сговорились! Им разрешено! Говно ведь сроду ни во что не верит, как только в то, что все кругом говно.
Воистину, режим употребил нас. Иные признаются без затей: дороже всякой истины стабильность, всех принципов важней судьба детей...
Все тот же дух, зловонный и бесплотный, проник в слова, в природу языка — я говорю уже не о Болотной, страна у нас покуда велика.
Приличий нет. Дискуссии съезжают в мушиный зуд — какой тут к черту бунт? Сейчас, когда кого-нибудь сажают, — кричат: «Пускай еще и отъе...ут!».
Никто не допускает бескорыстья, никто не отвечает за слова, у каждого давно оглядка крысья, — не обижайтесь, правда такова.
Говно — универсальная основа, как в сырости осенней — дух грибной. Амбрэ любого блока новостного ужасней, чем от ямы выгребной, поскольку вместе с запахом угрюмым привычных страхов, хамства и вранья от этого еще несет парфюмом; за что нам это, Родина моя?!
Иль ты осуждена ходить в растяпах, чтоб тихо вырождалось большинство?
И главное — я знаю этот запах, но трудно вслух определить его.
Так пахнет от блатного лексикона, от наглой, но трусливой сволоты, от главного тюремного закона — «Я сдохну завтра, а сегодня ты»;
от сальной кухни, затхлого лабаза, скрипучего чекистского пальто, румяных щек и голубого глаза: «Да, мы такие сволочи. И что?!».
Лесной пожар так пахнет, догорая. Так пахнет пот трусливого скота. Так пахнет газ, так пахнет нефть сырая. Так пахнет злоба, злоба, — но не та,
великая, и может быть, святая, с какой врагов гоняем лет семьсот, а та, с какой, скуля и причитая, строчит донос ублюдочный сексот.
Где форточка, ребята, где фрамуга, где дивное спасенье, как в кино? Но в том, как все мы смотрим друг на друга, — я узнаю опять-таки говно.
Мы догниваем, как сырые листья, мы завистью пропитаны насквозь, — и если это все чуть-чуть продлится, не верю, чтобы что-нибудь спаслось.
Друзья мои! Никто не жаждет мести. Подсчеты — чушь, и кризис — не беда. Такого, как сейчас, забвенья чести Россия не знавала никогда.
Иной из нас, от радости икая, благословит засилие говна — мол, жидкая субстанция такая и для фашизма даже не годна;
но этой золотой, простите, роте отвечу я, как злейшему врагу, — неважно, как вы это назовете. Я знаю: я так больше не могу.
Я несколько устал от карнавала, от этих плясок в маске и плаще, я не хочу, чтоб тут перегнивало все, что чего-то стоит вообще.
Я не хочу, чтоб это все истлело, изгадилось, покрылось сволочьем.
Мне кажется, что только в этом дело. А больше, я так думаю, ни в чем.
_Д.Быков_________
*Ужас перед говном (греч.)

[Andrey Feldshteyn]

Привет от Зденко Пухина,
Хорватская Ассоциация Карикатуристов.

[Игорь Варченко]

Всего наилучшего в Новом Году! Успехов и здоровья!

[Valery Momot]

Momot_NG_2012.jpg (85.68 Кб) Просмотров: 9178

[Serghiy Fedko]