Andrey Feldshteyn писал(а):Страна небольшая, и такие бедствия должны здорово влиять на повседневную жизнь.
Сейчас проехался по городу. Есть еще отдельные схватки с огнем, еще не убраны сгоревшие автомобили и мотоциклы, но на параллельных улицах люди прогуливаются с собачками, спешат на свидания, в кафушки... Мне такие ситуации всегда напоминают строки из двух Михаилов: Генделева и Булгакова, когда в местах, практически смежных военным действиям, ничего не чувствуется...
Зевая, русский поплелся к аэровокзалу. "Международный аэропорт Бен-Гурион". Навстречу вышагивала сборная финнов – все огромные, белые, как китайцы. То есть на одно лицо. Не левантийских черт лицо. Тьфу! Похожие, в смысле, друг на друга. Его не хотели пускать в зал с автоматом. Отбоярился, сдал битахонщикам49 ("секьюрити", значит) магазины. Вошел, щурясь. Света так много, что там, где световые потоки накладывались друг на друга, казалось даже чуть сумрачно. Банный гам. Вавилонской городской бани гам. Господа и дамы – во все стороны сразу, демократично – вели под уздцы колесницы дивных цветных чемоданов, вьюки роскошных саков, чехлы гардеробов; танцевали вверх хасиды, провожая своего святого; гоняли перевозбужденные – сейчас полетим! – дети с экстатическими, предрвотными шоколадом, зрачками; катался, как на роликах, скейтинг-персонал; мелко, но организованно шли японцы, улыбаясь вперед зубами; израильтяне, вообще вибрирующие перед не-Израилем, заранее полоумели; под мелодические такты разымались и возникали турникеты; гимназисты, отправляющиеся рейсом "на Амстердам, откладывается", сидя на полу, пели с пола что-то уже патриотическое, оглушительно-халуцианское, хлопали в ладоши... Всем было что-то нужно, причем немедленно. Ему, наверно, тоже – нужно было позвонить. Проломился, цепляясь за всех амуницией, к телефону. Любезно подарили, сочувственно и мгновенно – жетон.
Путь Николки был длинен. Пока он пересек Подол, сумерки совершенно
закутали морозные улицы, и суету и тревогу смягчил крупный мягкий снег,
полетевший в пятна света у фонарей. Сквозь его редкую сеть мелькали огни,
в лавчонках и в магазинах весело светилось, но не во всех: некоторые уже
ослепли. Все больше начинало лепить сверху. Когда Николка пришел к началу
своей улицы, крутого Алексеевского спуска, и стал подниматься по ней, он
увидал у ворот дома N_7 картину: двое мальчуганов в сереньких вязаных
курточках и шлемах только что скатились на салазках со спуска. Один из
них, маленький и круглый, как шар, залепленный снегом, сидел и хохотал.